Хинеки, расстроенный тем, что сегодня не смог спасти детскую невинную душу вернулся к себе домой. Единственное место, где он мог отдохнуть, собраться с мыслями и ненадолго уйти от мира сего, дабы набраться силы и в следующий раз обязательно спасти. Он думал обо всем этом с тоской, никого не обвиняя и размышляя над тем, почему же это произошло…
“Неужели все настолько плохо? Неужели Япония не сможет подняться, и ее народ потерял веру в себя, веру в друг друга? Нет… По крайней мере я не желаю в это верить. Не буду, нет…”
Но нежданный посетитель его скромного жилища заставил парня оторваться от своих мыслей.
Дул ветер, а круглая луна золотистого цвета светила с неба, освещая силуэт хрупкой девушки, сидевшей на плитах под открытым небом. И настолько отрешенной, настолько забытой она выглядела, что при ее виде у Хинеки по телу пробежали мурашки... Она что-то говорила. И тут парень вздрогнул. Ее голос был очень красивым и мелодичным… Спрятавшись за выступ стены и, от усталости прижавшись к нему спиной, Хинеки замер и стал вслушиваться в ее слова одновременно наблюдая за ней.
Приятное, чуть ли не детское лицо девушки могло растрогать любого, кто посмотрит на нее, а ее выразительные глаза просто излучали добро, нежность… И какой-то страх, неуверенность… В голосе ее было расстройство, слова словно дыхание перекрыли хозяину этой “квартиры”.
Грустная, наполненная отчаянием улыбка озарила нежное, теплое лицо девушки. Хинеки пригляделся: в ее руках что-то было. Он чуть выступил вперед и тут же рванул к девушке – в ее аккуратной белоснежной ручке был шприц. Не нужно было даже догадываться, что в нем находилось.
Парень запрыгнул на плиты и схватил девушку за запястье и отвел руку со шприцом в сторону, не дав ввести смертельный яд.
- Не делай этого, - произнес Хинеки, вырывая шприц с наркотиком из ее рук. – Харон никогда не даст тебе вернуться назад!
С этими словами он обнял девушку, чтобы та успокоилась. Рука с шприцом сжалась и он треснул.
- По-твоему это выход? – прошептал парень ей на самое ухо, не переставая нежно прижимать ее к себе. – Я помогу тебе… Помогу… Я могу тебя понять…
Хинеки старался, чтобы его голос звучал как можно теплее.
- Ведь я тоже остался без родителей…
Холодный ветер ослаб и стало теплее.
- Я могу помочь тебе… Я хочу помочь тебе. Я не могу смотреть, когда люди вроде тебя страдают. Закрой глаза, успокойся, оставь прошлое в прошлом… Меня зовут Хинеки. А как тебя зовут?

Девушка так и не сказала своего имени. Хинеки спокойно выслушал ее. Ему нельзя было повторять тех ошибок, которые он совершил сегодня. Это были его ошибки, однако он никак не хотел принимать их себе на душу.
- Лжец? Не мое дело? Ошибаешься… Это как раз таки мое дело, потому что речь идет о... И не стыдно тебе? – резко спросил Хинеки и, выпустив милую девчушку из объятий, встал с плит. – Обвинять человека во лжи? Я…
Хинеки сделал два шага и повернулся к девушке.
- Не любил лицемеров. И сам никогда им не был. Если я говорю, что понимаю, значит так и есть. И не смей обвинять меня во лжи.
Его голос был спокойный, он не дрожал, а глаза были по обычаю своему полны непонятной апатией. Но все это непроизвольный со стороны Хинеки обман. На самом деле сейчас он даже немного боялся. Боялся, что он не сможет спасти еще одного человека.
- Вколов себе это… - Хинеки поднял руку со шприцом, с каждой секундой сжимавшуюся все сильней. – Ты не сможешь уйти от проблем. Не можешь чувствовать боль?
Хинеки снова подошел к девушке.
- Так зачем он тебе? Он не доставит тебе  ни наслаждения, ни боли… Лишь апатию.
Хинеки немного не понимал. До этого девушка говорила что-то про то, что не дано ей понять телесную боль… Сейчас она говорит то же самое. Девушка не выглядела наркоманкой как таковой. И руки ее тоже были чисты… От отчаяния ли говорит она такие вещи? Нет. Она не похожа на человека, который лжет. А что же тогда? Почему она так говорит? Почему так стремится умереть? Эти вопросы не давали покоя агитатору.
“Ты мой самый интересный… пациент.”
-Апатия смертельна... Но зачем же вы все так ищите смерть?Почему вы все вот так хотите все бросить – и свою жизнь, и свою честь, и свою гордость, оставив их незащищенными, лишь почувствовав на себе гнет Британии?  Не кажется ли тебе…
Хинеки сел на корточки, чтоб их взгляды пересеклись.
- …что это простая неблагодарность? Подумаешь – проиграли… А почему? Да потому что не оказалось нужных людей, в нужное время, в нужном месте – только и всего. Но стоит им оказаться там, где нужно, собравшись в один гиперкуб, то тогда все встанет на свои места. Британцы собрались раньше нас… Я не спорю – выбежали они пораньше… Вот только мы, японцы, бегаем достаточно быстро, чтобы догнать их задолго до финиша… Именно для этого я стал агитатором. Знаешь, сколько я вытащил из-под иглы таких, как ты? Их там даже не сотни. Хорошо, если накопится хотя бы десяток. Однако для чего? Для чего я подхожу ко всему так гуманно?
Хинеки перевел дух.
- У меня есть остатки гордости! У меня есть честь, которую я должен защитить! У меня есть, что защищать! Я тогда подумал: «А что, у них нет?» У них все это было! Но про самое главное мы забыли. Если у человека в наши дни отнять свободу, он потеряет веру! Чтобы увидеть гордость и честь нужна вера, только и всего!
- Ты не можешь умереть, только потому, что защищать тебе нечего. Найди то, ради чего стоит жить!
Парень усмехнулся. Сейчас у него появилась одна интересная мысль.
- Давай заключим небольшой договор… Я обещаю, что за три дня, не считает сегодняшний, я найду твою веру. Если же у меня не получится…
Хинеки помедлил.
- … то я верну тебе твой шприц целым и невредимым. Это не обсуждается. Даже если откажешься, шприц я оставлю у себя. Так что я сомневаюсь, что у тебя есть выбор.
Парень улыбнулся и взял в руку холодную ладонь девушки. Ему было немного стыдно так разговаривать с девушкой, тем более она была довольно молодая… Вдруг перепугается?
- Ты замерзла… Руки ледяные, - успокаивающим голосом произнес Хинеки. - У меня есть кровать с матрасом, пуховое одеяло… и даже подушка. Оставайся. Я тут, на плитах переночую. Если не попадать на ветер, тут даже теплее, чем в помешении… А если еще комнатку для сна занавесить плотной тканью… Будет вообще шикарно.
Хинеки замолчал, ожидая, что ответит девушка.

Нормальный человек от переживаний, настигших его за день, от волнений погрузился бы в сон не сразу. Но Хинеки заснул, стоило ему лечь, без каких-либо раздумий перед сном, не обращая внимания ни на ветер, ни на холодную поверхность плит, леденящую кожу. Не пугало его и то, что он разрешил девушке, которую знал всего двадцать минут, остаться и даже спать в его кровати… Ведь помогать людям… а точнее японцам – его работа, его долг перед упавшей ниже плинтуса страной.
Он бы заснул, так и не думая ни о чем, если бы девушка, которая так и не сказала ему свое имя,  не легла рядом с ним, предварительно накрыв их обоих одеялом. Стало немножко теплее и... приятнее, что ли? Сон агитатора обещал быть хорошим и глубоким.

Так хорошо Хинеки не спал с того момент, как стал помогать людям подняться из праха. Поэтому он был несказанно рад… Но в чем была причина того, что его сон был так хорош именно сейчас?
Хинеки осторожно вылез из-под одеяла и поднялся с плит, стараясь не разбудить мирно спящую девушку… Он посмотрел на ее лицо и увидел, что сейчас его освещает прекрасная, милая улыбка самой настоящей принцессы… Сейчас она была более реальная и искренняя, чем вчера.
Солнце уже поднялось из-за горизонта, ветер успокоился и стало значительно теплее, чем вечером. Хотя, все еще было по-утреннему свежо и выходить на улицу в одной рубашке будет холодно… Хотя, можно сказать сейчас Хинеки был именно на улице, или же на сильном сквозняке.
Он не стал будить девушку. Нужно было сходить в штаб… Но это минимум на три часа. То есть, она может заскучать… И сбежать из-за этого. Хинеки лишь надеялся, что ее «семья» живет в этом же доме и ему не составит труда найти ее.
Однако шприц… И вновь у Хинеки появилась очередная задумка. Он решил проверить – насколько его слова подействовали на девушку… Эксперимент. Он взял шприц и направился на кухню. Там он положил его на плиту так, чтобы тот не упал и не укатился куда-нибудь, а сам одел пиджак и стал спускаться вниз, в подъезд.
Но его сомнения по поводу девушки с каждой секундой развевались все больше и больше, пока наконец не исчезли полностью. Он верил в нее. Его вера в людей была настолько сильна, что ее просто нельзя описать словами… Это нужно самому почувствовать, почувствовать, как он верил этой девушке, как он верил своему народу… Он направлялся в штаб быстрым шагом, дабы успеть и вернуться пораньше к своей новой сожительнице, имя которой он к своему сожалению до сих пор не знал. Также Хинеки решил ничего не говорить о ней людям из группировки – сперва нужно было провести ее полную «реанимацию», а уж только затем…
Таким образом он ушел, оставив девушку одну.

Отредактировано Kuro Tatsumaki (2010-01-10 11:34:22)

Хинеки вернулся так быстро, как смог – в штабе задержали по поводу важного вопроса. Недавно британская армия схватила одного из членов группировки. Значит, безопасность штаба, а, следовательно, и ее членов была под угрозой. Этот вопрос взволновал Хинеки и он думал о нем на всем пути домой, забыв даже о девушке.
Вспомнил он о ней только когда зашел в подъезд. Не привык он, что дома у него кто-то есть помимо него… За все время, что он проживал там к нему даже животные не приходили.
Он поднялся к себе на этаж. Девушка сидел, завернувшись в одеяло…
“Не ушла…”
Тайком Хинеки заглянул в кухню – шприц лежал на своем месте, не тронутый. На лице парня засияла немного грустная улыбка и он окончательно поверил в девушку. Он глубоко вздохнул и направился у ней. Почти неслышно он обошел плиты и сел рядом, поставив желтый пакет с едой рядом с собой.
- Доброе утро… Как спалось? – спросил он и вытащил из пакета наполовину полный термос, все еще горячий. – Выпей чаю… Это барбарисовый чай, мой любимый. Я из штаба принес нарезку колбасы и хлеба… Будешь?
Он вытащил из пакета нарезку в пакете, разрезанную еще в штабе.
- Специально для тебя оставил, в штабе со всеми не ел… - произнес Хинеки.
Во время проведения собраний, на которых присутствовали особо ценные члены группировки, ее глава  обычно угощал пайком, видимо украденным из британского супермаркета. Стоит признать, что британские нарезки были довольно съедобны. Конечно, первое время никто не воровал – кто-то боялся, кто-то брезговал. Но в конце концов все пришли к выводу – не воруя, твои шансы выжить сильно уменьшаются.
Хинеки всмотрелся в ее лицо. Оно выглядело невозмутимым, однако что-то в нем настораживало. Парень немного взволновался.
- Ты никуда не уходила? Выглядишь грустной… Что-то случилось? – спросил Хинеки под конец.

Отредактировано Kuro Tatsumaki (2010-01-10 01:07:22)

Хинеки улыбнулся и посмотрел наружу, на пятиэтажное здание, стоявшее напротив. Наконец-то он знает, как зовут эту милую принцессу. И ее имя ему понравилось – оно было довольно простое и звучало красивою
Значит, все было в порядке… Однако отпускать Хироми из-под фактического надзор он не собирался, несмотря даже на возросшее к ней доверие. Результат нужно было ждать по прошествии трех дней, ни раньше, ни даже позже.
Парень не притрагивался к еде. То ли ему не хотелось, то ли он забылся – он просто смотрел за трапезой девушки и размышлял над тем, как еще ей можно помочь.
Идеи не особо стремились лезть в голову и открывать себя – Хинеки пришлось как следует поднапрячь мозги, чтобы придумать что-то наиболее полезное. Как назло, в голову лезла самая, что ни на есть банальщина – сходить погулять в парк. Но, увы, совсем не тот парк, который привыкли представлять себе британцы и остальные. Хинеки имел ввиду тот парк, что находился в 20 минутах ходьбы отсюда. Он был загрязнен, в нем не росла зеленая трава и деревья, фонтан в центре давно уж высох, из птиц там остались разве что только вороны. Но было в этом странном парке какое-то свое очарования, незримое, которое можно заметить лишь на уровне собственного подсознания… Непонятно почему, но Хинеки любил этот парк. Он часто гулял там в свободное от работы время. Он любил его за то, что там нет британцев. Они просто боялись туда ходить. За то, что там Хинеки мог почувствовать мир, которого все так ждут.
Решено. Этот парк будет даже лучше, чем любой парк аттракционов.
- Ты уже все, Хироми? – спросил он девушку. – Сейчас уже почти два часа. Время быстро летит, не правда ли? Помнишь…
Он положил руку ей на плечо.
- … я обещал, что смогу отыскать твою веру в нашу страну? Так вот. Я обещал, я ее отыщу. И чтобы найти ее,  а также, чтобы помочь тебе расслабиться, я хочу предложить тебе… сходить в парк. Туда идти 20 минут, я думаю, ты против не будешь? Там хорошо, я сам гуляю по нему иногда… Он, правда, старенький… Там нет цветов, только дикая трава, и та желтая… Там не журчат фонтаны… Но там хорошо. Я научу тебя… Видеть его великолепие. Ибо в нем живет гордость и честь Японии и ее народа.
Парень замочлал. Что еще ему следует сказать этой прекрасной девушке?
- Но еще, - Хинеки помедлил, - Обещай: ты расскажешь о себе. А взамен расскажу о себе я… А что не успеем рассказать там – расскажем дома… То есть тут. Ну, как? Идет?
Парень улыбнулся и провел рукой по каштановым волосам Хироми.

Отредактировано Kuro Tatsumaki (2010-01-10 13:36:45)

Парень пронаблюдал за девушкой, за ее реакцией на его предложение и действия. Неуверенность. Вот что мешало ей. Еще одна преграда на пути к вере.
“Мы это исправим…” – решил парень, таинственно улыбнувшись краешком губ, почти незаметно, просто для себя. Ведь лишняя уверенность и ему не помешает, а улыбка, как правило, этому помогает.
В остальном – довольно простая и приятная для людей реакция – все еще по-детски милая, смущенная улыбка подростка, которого хвалят за какой-то хороший поступок...
Хинеки пронаблюдал за ее действиями – она сложила одеяло и отнесла его на место.
“Хозяйственная… И как хороша. Для кого-то она будет просто замечательной… хранительницей очага,” – сделал вывод Хинеки.
Девушка вернулась. По ее словами было ясно, что она не против, а по интонации, что очень даже за.
- Значит, согласна? – засиял Хинеки, тем самым стараясь показать ей, что ей следует довериться ему, как он доверился ей. – Пойдем. Тебе понравится…
С этими словами он, а в след за ним и Хироми, стали спускаться вниз.

Они вернулись из парка довольно поздно – непонятно, что можно делать в разрушенном парке, который был лишен всех своих изначальных «вкусностей» во время войны? Неясно… Видимо, как и говорил Хинеки – это место особое и невозможно понять всего его странного совершенства.
Настоящее знакомство началось не сразу. Так получилось, что первые полчаса прогулки по парку и Хироми, и Хинеки просто молчали, не говоря ни слова. Девушка, наверное, просто смущалась, а парень думал, с чего же ему лучше начать.
Разговор получился не особо информативным – девушка лишь рассказала немного про свою семью… Про то, что родители ее были врачами. Когда девушка рассказала про их смерть. Хинеки вздрогнул. Для него смерть собственных родителей была шоком… А эта девушка?.. Она… Как она перенесла это? Как она могла видеть это и оставить при себе здравый рассудок? Все это не укладывалось в голове молодого агитатора.
У Хинеки появилось несколько вариантов, но он не спешил их рассматривать. Сейчас была его очередь рассказывать о себе…
И он приступил. Рассказывал Хинеки о себе долго и довольно много. Не забыл он упомянуть и своего младшего брата, Татсумаки… Рассказал он и о своей работе, о том, как жил до этого…
Затем… Они вновь гуляли. Около часа они просто бродили по парку, как казалось сначала – бесцельно… Но каждый из этих двоих понимал, что пока они здесь – что-то хорошее, что-то родное проникает в душу и согревает ее своими незримыми теплыми лучиками…

Вернулись они уставшие. Хинеки, все еще не совсем довольный тем, что Хироми так мало рассказала о себе, сел на плиты.
- Ты почти ничего не рассказала о себе… - прошептал он, усаживая девушку рядом. – Почему? Ты… Все еще не доверяешь мне? Или может… Ты что-то хочешь услышать от меня… Что еще тебя интересует… Может быть, ты хотела побольше услышать о чем-то, что я упомянул лишь вскользь?..
Снова стало холодно. Ветер был слабый, но такие холодные ласки лишь усугублял атмосферу. Сейчас Хинеки даже не пытался обнять девушку. У него почему-то не получалось… Словно что-то мешало ему сделать это. Сейчас по каким-то причинам Хинеки, так успешно поднимающий людей на ноги, стал беспомощным, словно котенок…

Тогда, вечером, парню все же удалось уговорить Хироми рассказать о себе… Точнее, ему даже уговаривать не пришлось – она сама немного порассуждала вслух и принялась рассказывать о своей жизни. Поведала о многом – еще больше информации прояснилось о ней самой, о ее родителях. Услышал Хинеки несколько интригующих, забавных и не очень, но от этого не менее интересных историй. Девушка рассказала абсолютно все – детство, как она его провела, где училась… Рассказала, что тоже хочет стать врачом, пойти по стопам своих родителей.  Частично прояснился и ее характер – добрая, искренняя девочка, готовая помочь в любой момент и оказать поддержку. Врач из нее получился бы просто замечательный… И нельзя было даже подумать о том, что еще вчера эта девочка могла запросто вколоть себе шприц с наркотиком и… Хинеки одернул себя, чтобы не возвращаться к этому более и решил, что думать об этом больше не следует. Хотя мысли – ведь их гораздо труднее осознано контролировать, чем речь. Но Хинеки знал, что у него получится, потому и успокоился довольно быстро.
Ближе, а может быть, даже после полуночи Зироми проявила заботу и принесла одеяло. И каким же добрым, правдивым был прекрасный взгляд этой замечательной девушки. Хинеки даже растрогался немного, выпустив свою улыбку из-под контроля и чуть ли не засияв от эмоций. Но он быстро взял себя под контроль – через минуту его лицо вновь было таким же спокойным и, быть может даже, немножечко строгим.
Под утро девушка, уже совсем уставшая, положила голову на плечо Хинеки и заснула. Улыбнувшись, пока девушка спит, он  положил руку ей на макушку и стал поглаживать. И какое-то невероятно теплое чувство наполняло его до тех пор, пока он наконец не решился перенести свою гостью в «спальню». Уложив Хироми в кровать, он накрыл ее одеялом, а затем подоткнул его, будто бы девушка в самом деле была принцессой… Самой настоящей.
Просто Хинеки нравилось присматривать за этой молодой особой… Быть может, ему всего на всего не доставало общения? Он пытался разобраться в этом еще около получаса, пока, наконец, сон не одолел его.

В тот день Хинеки проснулся через три часа после того, как лег. То есть, он практически не поспал. К такому парень не привык – он с детства был приучен ложиться рано и спать не менее девяти часов. Хинеки пошел на кухню и умылся. Предстояла пробежка, потому как на собрание он уже опаздывал. Напоследок он заглянул в комнату Хироми…
- Спит… - не без улыбки прошептал он и направился к выходу в довольно-таки быстром темпе.
В штабе вновь проводилось собрание. В этот раз бессмысленное и беспощадное – по сути, все просто отчитывались перед главой группировки, а после этого могли преспокойненько отправляться по домам. Хинеки подошел к вопросу со всей своей серьезностью – рассказал немного о своей нынешней «пациентке», немного – о ее родителях, о ее жизни.
Собрания закончилось. Почти каждому выдали откуда ни возьмись появившийся сухой паек – хлеб и сыр, все также, нарезкой.
Хинеки направился домой уже через полчаса, с досадой размышляя над тем, что можно было бы поспать подольше и не оставлять Хироми скучать в одиночестве. Для Хинеки одиночество было естественной средой… А вот по Хироми такого точно не скажешь. Хоть и казалось поначалу, что та может обойтись, то сейчас Хинеки ну никак не мог утверждать это.
Вернувшись домой, он проверил, как там девушка. Она все также мирно спала, закутавшись в одеяло и сладко сопя.
Хинеки решил не будить ее – пускай спит и ни о чем не волнуется… Он решил сделать то же самое – подремать еще хотя бы полчаса. Парень положил сухпай на кухню, затем вернулся, улегся на плиты и, растянувшись на них, прикрыл глаза.
Поспать долго ему не удалось – из-за холода ему пришлось подняться и походить, чтобы согреться. Хинеки не переставал думать, чем занять ее сегодня… Может быть, сводить еще куда-нибудь? Был вариант сводить девушку в штаб… Но захочет ли она? Будет ли ей интересно?
Хинеки был на кухне, когда принцесса соизволила проснуться. При нем она съела один бутерброд и, улыбаясь подошла к нему.
- Доброе утро… - произнес парень, а ответом на это оказалось желание девушки пойти в штаб.
Может, она умеет читать мысли? Хинеки  усмехнулся.
- Замечательно… - хихикнул он. – У меня как раз была идея сводить  тебя туда и показать, как работают повстанцы.
Он подождал, пока девушка поест, подготовился, а затем они вышли наружу и пошли по направлению в штаб.

Когда они уже были на улице, Хироми кто-то позвал. Хинеки не знал, кто. Видимо, это была одна из… «родственников» девушки. Они говорили о чем-то своем, а женщина то и дело осматривала парня, словно теща. Затем она что-то шепнула девушке на ухо, отчего та даже запнулась и чуть было не упало – благо, что Хинеки обладал неплохой реакцией и ловкостью, а потому успел поймать ее почти в самом начале ее падения, иначе девушка обязательно бы ударилась затылком об асфальт.
- Ничего серьезного? – спросил Хинеки.
Девушка помотала головой. Затем их пригласили в дом. Зачем? Хинеки немного недопонял.

В гостях он старался вести себя как можно более естественно. Но однако, не привыкший к таком количеству людей и шуму одновременно, парень чувствовал себя немного неуютно. Ну, тут не было ничего удивительного – дом был полон детей, а тут каждый знает, и что, и как, и к чему такое количество детишек в помещении приводит… Но дети на то и дети. Пускай радуются жизни, как могут. Но несмотря на шум, все же Хинеки было приятно видеть, что японцы все еще так дружны между собой, несмотря на неприятности…
Он с умилением наблюдал, как хозяйка квартиры безнадежно пыталась усмирить детишек… Но каждая ее попытка была безуспешна – через минуту все возобновлялось… В конце концов,  женщина просто перестала обращать на это внимание, при этом дав парню не совсем понятный ему совет… Почему-то именно сегодня восприятие агитатора было немножко притуплено… В тот день Хинеки впервые поел как следует за последнюю неделю – до этого он перебивался одними лишь сухпайками из штаба…

Ушли они довольно поздно, а напоследок женщина задержала Хироми, дав ей парочку своих фирменных секретных советов.
Вернувшись домой, парень и девушка вновь сели на плиты. Это место словно для них, будто бы святым… А сидеть на них – традицией…
Хинеки выслушал принцессу и подпер голову рукой. Подумать только – два года… Насколько сильно можно привыкнуть к людям за такой большой срок, если Хинеки хватило одного лишь года, чтобы привыкнуть к вечности? Он понимал девушку, какого это… А ведь всего два дня прошло…
Сердце Хинеки сжалось. Завтрашний день будет последним… И завтра вечером он отпустит Хироми. Он не понимал… Никак не мог понять, почему ему так трудно это сделать? Почему он, настолько привыкший к одиночеству, так внезапно осознал, что не может отпустить эту милую, добрую, правдивую девочку.
Хинеки отправился за одеялом.
- Ты не виновата… - парень, вернувшийся с одеялом,  в чувствах обнял девчушку. – Ты не виновата, нет… Ты не могла знать, что верно…
В ее словах теперь была уверенность… Хинеки решил, что это хорошо. Но завтрашний день… Мысль об этом заставляла все его тело дрожать от холода.
- Я… Что-то неважно себя чувствую… Я мало спал сегодня… Ты… Не будешь против, если я…
Хинеки не договорил. Переизбыток непонятных ему эмоций, одержал верх. Он машинально закрыл глаза и погрузился в глубокий сон, тихо засопев…

Когда Хинеки проснулся, было около девяти утра. Хироми встала раньше него – она уже сходила прогуляться и вернулась в довольно бодром расположении духа.
- Ну… - Хинеки встал с плит, на ходу складывая одеяло. – Вчера мы так и не попали в штаб… Хочешь сейчас пойти со мной?
Девушку не пришлось долго уговаривать. Похоже, она была рада такому повороту событий. Хинеки потрепал ее по голове улыбнулся.
- Ну, тогда собирайся… Мы пойдем прямо сейчас.

Дошли без происшествий. Здание штаба находилось в сорока минутах ходьбы от дома Хинеки. Находилось оно в бывшем подземном торговом центре. Вход туда был разрушен и завален камнями со стоянки, которая располагалась над землей и была высотой в четыре этажа.
Центр сам собой был довольно большой, группировкой использовались не все отделы – лишь главный в ход в качестве приемной, да лавочки, расставленные в круг в коридоре первого этажа.
В тот день Хинеки встретил много знакомых – один, Гоку, коренастый парень, чье лицо, некогда привлекательное, было изувечено войной. Он часто привлекал внимание людей и Хироми – не была исключением, как оказалось.
- Хироми, ты пока тут постой, я сейчас прийду… - сказал ей Хинеки и отправился по делам – нужно было кое-что узнать у главы группировки.
Однако встретил он его уже на обратном пути. Это был темноволосый парень, лет 20 с виду, как раз тот, что поймал Хироми, когда та падала. Главу звали Бэйн. Однако почему такой молодой парень стал главным? Это долгая история, очень долгая… Разве что стоит сказать о том, что он обладал невероятной харизматичностью, что делало его лучшим для главенствования.
- Твоя? – спросил он, кивая в сторону немного смущенной Хироми.
- В смысле, моя? Пациентка-то, да… - ответил Хинеки, и на губах у него возникла улыбка.
- Пациентка и только лишь? Как так? – изумился Бэйн. – Просто пациентки не помогают тебе улыбаться так часто…
Хинеки был спокоен, как никогда. Бэйн был тот еще остряк…
- Ну, я хотел тут узнать у тебя… - начал было Хинеки, но тут же осекся.
В просторном зале послышалось пение. Хинеки узнал эту песню – из фильма о войне… Он не сразу даже догадался,кто поет. Для этого ему пришлось увидеть все самому. Пела Хироми. Об этом таланте она как раз умолчала. Хинеки усмехнулся. Она была скромной девчушкой…
Ее пение проникало в самые потаенные уголки души, даже Бэйн, такой оживленный и энергичный, застыл на месте чуть не с открытым ртом. Да что там Бэйн – весь зал смотрел на нее с восхищением.
Когда девушка закончила петь, среди повстанцев послышалось:
- Это ей Хинеки сейчас помогает подняться? Вот повезло так повезло парню…
Хинеки усмехнулся. А Бэйн хлопнул его по плечу и громко произнес:
- Сегодня… Собрания не будет. Я подумал… Оно не так уж необходимо в данный момент. Однако завтра всем быть!
Бэйн улыбнулся во весь рот и скрылся в помещении для охраны.
И только тут Хинеки понял. Понял, что ее не стоило приводить сюда… Она может связаться с повстанцами и… На сердце возникла острая боль. Такой как она не место на войне… Парень решительно подошел к ней, вслед за Гоку, который немного грустно кивнул ему и вернулся к своим делам. Хинеки молча взял улыбающуюся девушку за руку, которая сейчас была просто горячей, по сравнению с тем, что было два… Нет, три дня назад.
“Не отпущу…” – думал Хинеки всю дорогу, не в силах сказать ни слова.
Тогда, в тот самый момент… Он понял, что что-то значит для нее. А что именно – трудно сказать… Трудно сказать и понять это человеку, прожившему один а один с вечностью. Он решил поставить на карту свою собственную душевную атмосферу, чтобы узнать все.

И только когда они, уже вечером, пришли домой, Хироми сама спросила, в чем дело. Парень сразу стал говорить начистоту, сначала немного мешкая:
- Ты… Я…
Он отпустил ее руку и с тоской сел на плиты.
- Мы…
Хинеки собрался с духом, чтобы сказать ей все. Внезапно он вскочил с плит и побежал на кухню. Схватил шприц и вернулся с ним, держа на виду. Затем он сел рядом с девушкой.
- Прежде чем ты сообщишь мне свой выбор…  Я хочу сообщить тебе свой, который я совершил за эти три дня…
Парень промедлил. Остатки сомнения все еще теплились в глубине его сердца. Но он твердо решил избавиться от них раз и навсегда. Они преследовали его всю жизни, а Хинеки не замечал. Но мало того, он ведь к ним еще и прислушивался… Так быть не должно! Неожиданно для себя он крепко-крепко обнял Хироми и прижался к ней всем своим телом, почувствовав ее нежное, теплое дыхание, почувствовав, что их сердца начинают бешено колотиться в одном и том же ритме, в унисон…
- Мой выбор… Я, - прошептал Хинеки, максимально близко приблизившись к ее уху, – Не отпущу тебя на войну. Ты не должна воевать. Этой мой выбор. А каков твой?
Сердце словно замерло, и Хинеки стал ждать ответ. И каждая секунда казалась для него вечностью.

Отредактировано Kuro Tatsumaki (2010-01-11 23:13:40)

Девушка обняла парня в ответ. Теплота и нежность ее рук согревали лучше одеяла…
Хинеки почувствовал, как шприц выпадает из его руки…
“Значит выбор сделан верно… Ты действительно сильная, Хироми… И вовсе не потому, что ты терпишь всю жизнь. А потому, что ты... Сильная сама по себе и можешь принимать волеые решения!”
Хинеки был несказанно рад за девочку. И он был счастлив за то, что смог искупить совершенную три дня назад ошибку. Это был словно камень с души. Наконец, Хинеки сможет спать спокойно.
Девушка прошептала приятные, красивые слова. И настолько хорошо стало одинокому Хинеки в тот момент… Теперь он знает, кто сможет разделить с ним печаль, и кто сможет удвоить его счастье.
То, что произошло через минуту, было ожидаемо, но, видимо с непривычки, Хинеки немного удивился. Поцелуй Хироми был неожиданным, но от того не менее приятным, а даже наоборот – от непонятного счастья и покалываний в желудке, парню показалось, что несмотря на довольно поздний час его полуразрушенная, забытая Богом квартирка наполняется солнечным светом… Даже во время поцелуя Хинеки заметил, что девушка улыбается… Улыбается, словно святая. Хинеки хотелось, чтобы этот яркий момент в его жизни остановился хотя бы ненадолго. Настолько он этого желал, что забыл обо всем – о работе, о народе, о войне… То короткое мгновение заставило думать его лишь о ней.
“Лишь о тебе, девочка моя…”
Хинеки провел рукой по ее щеке, а затем тоже ответил поцелуем. Он был довольно долгим – парень прижимал девушку к себе, покуда не мог не думать о ней. Впервые в жизни он испытывал такое сильное влечение, не сравнимое ни с одним его стремление. И имя этому влечению – любовь.
Наконец, Хинеки взял себя в руки. И он и Хироми были разгорячены от небывалых чувств. В глазах помутнело, голова закружилась.
- Хочешь спать, Хироми? – спросил он и, поднявшись с плит, взял худенькую девушку на руки, будто младенца. – Сейчас… Я тебя отнесу в кровать…
Нельзя было спать на плитах. Из-за той самой разгоряченности можно было с легкостью подхватить простуду. А это было бы совсем не хорошо…
Хинеки вошел в комнатку и опустил Хироми на «простыни». Их не нужно было подправлять - тогда девушка сама заправила их как нужно. Он накрыл ее одеялом, а сам встал и задвинул шторы, после чего лег рядом с ней, пристроившись за спиной и обняв ее обеими руками.
- Спокойной ночи… - сказал он и прижался щекой к ее волосам.
“Я тебя никогда не брошу…”
Он не собирался оставлять ее. Не хотел… Не мог оставить. Он решил оставаться со своей принцессой до конца. Он долго еще не мог заснуть. Эмоции не отпускали его до самой полуночи и только тогда, когда темп сердцебиения замедлился, Хинеки смог, наконец, закрыть глаза и заснуть.

Хинеки спал просто замечательно – за ночь он ни разу не просыпался, что по правде сказать и случалось-то нечасто, и ему в его собственном обыкновении ничего не снилось. Вся прелесть нынешнего сна состояла в том, что он находился рядом с человеком, которого любит больше чем себя… Другим таким являлся его брат. Но то была иная, братская любовь. А тут…
Хинеки проснулся от того, что он услышал крик Хироми. Моментально вскочив с кровати, он ловко вынырнул из комнатки, не задев висящие сбоку шторы, и застыл в дверном проеме. Его принцесса стояла возле плит,  а со лба ее единственной каплей стекала кровь.
Первой его мыслью было – у девушки давление. Он слышал, что бывают люди, у которых из старых ран во время высокого давления начинает идти кровь… Но лично он с такими людьми не встречался, да и подтверждений тому вообще не видел нигде. Поэтому он решил, что девушка ударилась, так как обидеть тут ее попросту было некому – открытое помещение пустовало, и кроме парня и девушки в нем никого не было.
- Хироми… - начал было парень, но девушка перебила его, сразу же отвернувшись в противоположную от Хинеки сторону, будто стеснялась.
Голос девушки был наполнен печалью и грустью. Она точно была в растерянности. Да и сами слова по сути своей были отнюдь не веселые.
Хинеки улыбнулся.
“Глупенькая моя девочка…” – подумал и Хинеки и не без улыбки на губах подошел к девушке, а затем, похоже, что даже неожиданно для нее, поскольку она чуть вздрогнула, обнял сзади, обвивая ее талию одной рукой и плечи другой.
- Как я могу тебя оставить, принцесса? –  прерывистым шепотом произнес Хинеки, одновременно целуя ее в район уха. – Терпеть? О чем ты говоришь? Если ты останешься со мной живая и невредимая, я буду только счастлив! Потому что…
Он повернул девушку к себе лицом и, чуть-чуть не касаясь ее губ своими, сказал:
- Я люблю тебя…
И затем он уже более уверенно и спокойно, чем вчера, поцеловал ее. В этот раз он контролировал себя, но все же поцелуй все еще был для него просто невероятным явлением. Казалось, будто бы земля снова уходила из-под ног. Хинеки чуть пошатнулся, но через мгновенье вновь принял удобное положение.
- Я сейчас пойду в штаб… - сказал Хинеки девушке, прерывая поцелуй. – Побудь тут… Можешь поесть чего-нибудь – нарезка, думаю, еще не испортилась и лежит в самой плите… Вернусь не знаю, когда… Пока.
На прощание, он легко чмокнул ее в губы и, схватив с полу куртку-ветровку, стал спускаться вниз.

В штабе было довольно тихо. Похоже, что все уже были на собрании. Хинеки поспешил на нужный этаж, стараясь не опоздать. Минуя разрушенные прилавки и стеллажи с какими-то журналами, которые сейчас, собственно ни одному здравомыслящему японцу не были нужны для простого чтения. Разве что детям, которым нечем занять себя на досуге…
Вдали показалось место для собраний – похоже, что собрались практически все повстанцы. Хинеки ускорил шаг. Каким-то странным образом получилось так, что он, петляя среди прилавков, сэкономил время, но вышел со стороны, противоположной входу на этаж.
Бэйн помахал парню рукой. Но, стоило Хинеки ускорить шаг, как вдруг в помещении раздался выстрел. Эхом он прокатился вдоль него, дойдя и до агитатора, а затем стих.
Послышался громкий взрыв. Повстанцы уже повскакивали с лавочек, вытаскивая оружие, которое и так было не у всех – от силы могло набраться три пистолета Беретта и парочка пистолетов-пулеметов Мини-Узи. По словам самого Бэйна, они располагали лишь этим.
В помещение  с противоположной стороны перехода, который находился аккурат над нижним этажом, попасть на которой можно на сломанных эскалаторах, нахлынули британские спецслужбы.
Становилось чересчур уж жарко. Отряд повстанцев, численностью не более двадцати, против порядка тридцати военнослужащих Британской армии… И неизвестно, сколько их может быть снаружи. Тут даже бесполезно подсчитывать вооружение – оно и так ясно, что Британцы и вооружены получше, да и обращаются с оружием они куда более искусно, чем повстанцы, которые его от силы года два в руках держат.
Хинеки затаился за сваленными в кучу коробками и, внимательно вслушиваясь во все, что будет происходить, стал искать возможные и максимально безопасные пути отступления для отряда. Попасть к выходу можно было через нижний этаж, по сути – «минус первый» этаж. Сейчас они были на нулевом. Однако это требовало усилий, необходимо было использовать кого-то в качестве приманки, а также без ожесточенного боя и жертв со стороны японцев тут не обойтись. Хинеки изо всех сил напряг мозги и память. Возможно, Бэйн упоминал что-то о запасных выходах… Но нет, ничего не приходило на ум.
- Сложите оружие! – на чистом японском гулко раздалось из рупора. – Возможно, что в этом случае ваша мера наказания будет…
- Идите к черту! – прервал военного офицера один из повстанцев, и затем началась стрельба, с последующим отступлением отряда сопротивления.
Нельзя было медлить Хинеки, под отрезвляющий свист пуль стал спускаться вниз, стараясь не привлечь к себе внимания. Тут, на «минус первом» этаже раньше располагался автосалон. Довольно крупный автосалон, стоит сказать. Продавали абсолютно все марки японских автомобилей от «Хонды» до «Тойоты». Здесь все еще остались подиумы с макетами, а местами даже с настоящими, но теперь уже непригодными для езды авто.
Хинеки прошмыгнул между стеллажей с журналами для автомобилистов, которые во время работы центра отдавались просто так. Подумать только, раньше что-то столь полезное было бесплатно! Просто не верится! Сейчас же обязательно за все нужно платить.
“Чертовы британцы… Разорители и пожинатели наших трудов!”
Стрельба становилась тише. Нет, стреляли по видимому из всех стволов – пока что никто не погиб… Видимо, Хинеки пробрался уже довольно далеко, или же повстанцы отступили в глубину нулевого этажа.
Внезапно послышались голоса. Хинеки затаился за небольшим киоском с пожелтевшим и почти отклеившимся плакатом-афишой, рекламирующей какой-то фильм.
Говорили что-то на своем английском. Их говор был не совсем понятен повстанцу, но кое-что он все-таки понял. Выглянув из-за киоска, он пригляделся. Точно, британцы. И при том только двое, что было очень большой удачей. Расправится с двумя для Хинеки был пустяк. Он забежал за угол, когда враги повернулись к нему спиной. Затем он взял с полу булыжник и бросил его в темный угол. Британцы встрепенулись.
- What’ta hell… - встревожился один и зажег лампу, название которой Хинеки не помнил. Такие, как было по отчету Гоку, были в снаряжении каждого британского военного.
Этот солдат махнул рукой и направился к тому углу, вытащив дробовик, с виду ну о-о-очень напоминающий итальянский SPAS-12, которые по докладу были лишь у штурмовых войск, а другой остался прикрывать товарища, озираясь по сторонам. Хинеки воспользовался моментом – он неслышно подкрался к солдату и ударил того сбоку по бедру, на ходу выхватывая дробовик. Дело в том, что там, куда ударил повстанец, находились нервы и если по ним как следует ударить, то у человека наступает болевой шок и он может даже упасть, не удержавшись на ногах.
Солдат вскричал, а Хинеки ткнул дробовиком в живот военного и произвел выстрел. Тут уже ни один бронежилет не спасет – выстрел дробью в упор в 95% случаев – смертельный.
Британец, громко переругиваясь на английском, упал на землю. Хинеки подскочил ко второму, который не успел уйти слишком далеко, после чего, не дав противнику даже навести прицел – повстанец нанес ему удар прямо в нос, отчего тот даже немного хрустнул, после чего японец приставил дробовик к виску врага, наступив при этм ногой на лопатки лежавшего.
- How much of soldiers do you have?
- A… About… Thirtee here… No, even less… Twenty six, or twenty four… I didn’t remember… - на удивление, сейчас британец отвечал довольно четко. Нельзя и подумать, что он
- Okey… And how much of them outside? – спросил Хинеки под конец.
-  About ten… Just about ten fighters… And one “Stryker”, - ответил британец и его голос начал дрожать.
- That’s bad… - голос Хинеки не давал надежд. – Very bad…
На этаже прогремел выстрел. Британец лежал на заложенном плиткой полу с сплошной мясорубкой вместо головы. Хинеки зарядил дробовик и снял с бойца патроны и пару гранат с лазерным сенсором.
- Отлично… - Хинеки был рад, что теперь он может говорить на родном японском. – Пора бы вернуться за...
- John? Matt? Are you OK? Wha’sup here? Guys, are you…
- Черт… - ругнулся Хинеки и спрятался за бетонную клумбу без цветов, высотой где-то метр.
Это был британский солдат, который остался прикрывать наверху. И похоже на то, что он был не один. С ним пришли еще четверо. В этот раз они вооружены были отнюдь не дробовиками Ремингтон – Хинеки чуть поднял голову и увидел, что в руках у троих была новенькая Beretta ARX-160, выпускающейся с 2009 года, продукция которой была куплена Британией у Израиля, наряду с самой фирмой Беретта. Еще один был вооружен ручным гранатометом, а у другого в руках был пулемет FN-мини.
Хинеки должен был немедленно оценить ситуацию. Сейчас сюда нахлынет еще большая толпа парней с большими пушками. Это совсем не радовало. Необходимо было дождаться, когда они подойдут ближе. А пока Хинеки решил воспользоваться шансом, который ему так учтиво предоставил Всевышний – он вытащил два заряда дроби и стал торопливо заряжать шотган.
Солдаты уже подошли к клумбе и только темнота помогала Хинеки остаться незамеченным. Первым шел широкоплечий, коренастый парень с пулеметом, по сути единственный, кто был настороже – остальные, похоже, потеряли бдительность. Двое в автоматами вообще разговаривали между собой, шутили. Хинеки решил не терять времени. Он резко вскочил на ноги и выстрел в голову врага, подставив дробовик в упор к виску. Эта рота британцев была странная – солдаты были не бдительны, да и вообще зеленоваты.
Внутренности головы широкоплечего британца вылетели наружу, а Хинеки живо передернул цевье дробовика и открыл огонь по оставшимся, переключившись на полуавтоматический режим стрельбы, передернув для этого переключатель под самым цевьем.
Прежде чем в шестизарядном дробовике закончились патроны, удалось задеть всех – еще двое, не считая пулеметчика, лежали на земли в своей луже крови, а раненый автоматчик, оборонивший свое оружие и теперь постанывающий от боли, и гранатометчик, спрятались за афишой. Пехотинец с автоматом подобрал свой ARX-160 и открыл огонь вслепую, а гранатометчик стрелял прицельно из пистолета – видимо, не использовал основное оружие по причине того, что боялся – вдруг среди лежащих на земле есть кто-то живой?
Хинеки схватил пулемет и отбежал к эскалатору. Сверху послышались крики британцев, а вскоре и стрельба. Стрелки были не столь опытные, как думал сначала подумал повстанец. Пули летели в молоко в метрах полтора позади него – видимо, из бойцов никто не знал про понятие упреждения.
Хинеки спрятался за подиум с автомобилем, тонированные окна которого уже стали вылетать и разбиваться от пуль, попадающих в него. Повстанец установил пулемет на самом подиуме, закрепив сошки, предварительно разбив скользкую плитку. Затем он, как полагается истинному отбивающему открыл огонь по противнику, который беспорядочно стал спускаться с эскалатора, явно не ожидая, что противник начнет поливать его огнем именно оттуда. Серия выстрелов с оглушительным свистом разорвала пространство. В ушах Хинеки загудело – он никогда прежде не стрелял из такого оружия. Целился повстанец по тем, кто бежал выше – они могли сбить оставшихся и задержать движение. Британцы, разделившиеся поровну, чтобы спускаться с двух эскалаторов сразу, один за другим стали падать вниз, сталкивая своих однополчан.
- I’m too fucking cool for you, stupid dickheads!!! Come and get more! – надрываясь, прокричал Хинеки, вспомнив одно из любимых им британских ругательств, при этом не переставая зажимать и изредка отпускать курок пулемета.
Достреляв обойму, покрасневший от напряжения Хинеки бросил пулемет и перезарядил дробовик, до тэого момента висевший  него за спиной. Оставалось еще двенадцать патрон. Хинеки стал отступать на нижние этажи. Британцы уже мчались за ним, стреляя очередями.
Повстанец подбежал к створкам, ведущих в шахту служебного лифта. Британцы отстали – ему удалось завалить проход и сейчас он мог выиграть пару минут…
Их могло хватить для того, чтобы раздвинуть створки и пробраться внутрь. Повстанец выхватил из ящика, висящего рядом, пожарную лопату и монтировку. Монтировкой он подпер неплотно закрытые дверцы, затем проник внутрь и повис на черенке лопаты, зафиксировав ее на плотно прикрепленном клинке.
Затем он оттолкнулся ногами от стены и допрыгнул до лестницы, после чего стал спускаться вниз – наверх было бесполезно, так как там был тупик – выход на нулевой этаж был завален обломками.
По торчащему клинку лопаты британцы смогли прогадать, что японец внутри. Старший офицер скомандовал: одеть средства индивидуальной защиты. В шахту полетел слезоточивый газ. Он настиг Хинеки уже в самом низу, когда тот уже был в лифте, безнадежно застрявшем на самом нижнем, «минус пятом», служебном этаже. Сюда вел только этот лифт.
- Я не должен погибнуть… – прошептал Хинеки. – Ради тебя…
Газ, проитвного желтоватого цвета быстро заполнил кабинку лифта. Хинеки закашлял, к глазам подступили слезы. В горле мгновенно пересохло, дыхание стало перекрывать. Приложив невероятные усилия, он открыл дверь и еле смог протиснуться в узкую щель.
В то самое мгновенье из шахты послышался грохот и через минуту, там все было завалено обломками. Хинеки лежал на полу, присыпанный известковой и прочей пылью, поднявшейся во время взрыва.
У него не было сил встать. Он потянул руку вверх, в надежде, что-то кто-то поможет ему… Нет. Ему теперь никто не поможет. Он либо умрет от нехватки кислорода, либо от голода… Ведь единственный выход сюда оказался уничтожен.
“Прощай… Принцесса…”
С этой мыслью Хинеки умирал, в глазах темнело, в голове застывали мутные образы солдат, повстанцев и... Она.
"Хироми..."
С мыслью о ней повстанец закрыл глаза, в надежде когда-нибудь снова увидеть Ее... Ее нежный, согревающий взгляд... Ее теплу, искреннюю улыбку, ее хрупкую фигуру... Услышать ее голос, почувствовать дыхание, ощущать ее присутствие... Хироми...

Отредактировано Kuro Tatsumaki (2010-01-12 22:25:59)