В доме сэра Валдштейна было тепло и уютно. В камине догорали крупно колотые поленья, потрескивая редко и тихо. Весной в горах, где стоял его дом, погода была плохой, поэтому Пятый рыцарь предпочитал холодными вечерами читать в одиночестве. Летом и зимой он совершал утренний и вечерний моцион как по распорядку, хотя не имел его со времен академии. Иногда он выходил на пробежку даже осенью, если погода позволяла. Но весна всегда была непреклонна, а Бисмарк не ждал от нее уступок, и только утром выходил на зарядку, чтобы совсем не потерять форму.
   В душной темноте большой комнаты пятому спалось хорошо. Он заснул сидя в пышном кресле, положив книгу на колени.  «Das Unbehagen in der Kultur», гласило название, и ее автор, не нуждающийся в представлении, смотрел жестким взглядом с обложки, удерживая в полусогнутой руке сигару. Он с большой долей иронии в своих публикациях объяснял тягу людей к курению, однако сам умер от рака неба, вызванного той же пагубной привычкой. Бисмарку часто казалось, что у него много общего с этим давно умершим человеком.
   Сэру Валдштейну снилась конференция. Журналисты задавали свои вопросы, он отвечал на них, и сразу же слышал другие. Кто-то из них записывал что-то в блокнот, кто-то переговаривался шепотом с коллегами. Бисмарк чего-то ждал, и очень обрадовался поводу сделать перерыв – ему позвонили. Заявив о том, что намерен сделать паузу, он вышел из зала, чтобы ответить на звонок.
   - Сэр Валдштейн? – произнес странный голос.
   - Да, я слушаю, в чем дело?
   - Ее высочество… Убили.
   - Кого убили?
   Вдруг повсюду стали звонить телефоны. Бисмарк стоял посреди толпы журналистов, которые потеряли всякий интерес к его персоне и громко разговаривали и суетились. Рыцарь прикрыл второе ухо рукой и повторил вопрос, стараясь расслышать, что ему говорит голос. Но мелодия звонящих телефонов, одинаковая у всех людей вокруг, становилась все громче.
   Сэр Валдштейн проснулся. Мелодия, уже не громкая, но противная, доносилась со стола. Это был его телефон, и, видимо, он повлиял на последние мгновения сна рыцаря своими звуками. Рыцарь протер глаза и посмотрел на часы – половина четвертого.
   - Слушаю.
   - Сэр Валдштейн, - произнес голос, который показался Бисмарку очень знакомым. Но еще не отойдя от сна, он не смог понять, откуда знает этого человека. – Ее высочество Марианна Блистательная была убита. По одной из версий, это сделали террористы. Мой долг был в том, чтобы оповестить вас об этом.
   - С кем я говорю? – произнес рыцарь, еще не понимая, спит он или пробудился.
   - Джеремия Готтвальд, капитан личной стражи леди Марианны.

   Частный самолет для самого рыцаря Круга нашли довольно быстро. Спустя час после звонка, Бисмарк уже сидел в салоне роскошного воздушного судна. Ему принесли горячий кофе и газеты, как он и попросил. Стюардесса так же предложила завтрак, но Бисмарк отказался.
   - Вы, наверное, не успеете хорошо поесть после перелета, сэр Валдштейн, и я думаю, что вам лучше позавтракать на борту, - настаивала на своем молодая и красивая девушка.
   - Благодарю за вашу заботу. Но сделайте одолжение, не беспокойте меня до конца полета. Спасибо.
   Девушка извинилась и ушла. Бисмарк ответил ей грубо, но даже эта сдержанность далась ему нелегко. Его переполняло желание все разрушить, кого-нибудь ударить или хотя бы хорошо поругаться. Рыцарь с трудом мог заставить себя сидеть на месте, и вскоре понял, что уже не нуждается в бодрящем напитке. Газеты, что были ему принесены, не смогли отвлечь Бисмарка от его мыслей. Он не мог читать их, и проверил только раздел с некрологами, хотя и понимал бессмысленность этого занятия. Отложив прессу в сторону, он стал смотреть в окно.
   Как же так вышло, что без всякого предупреждения, без прощальных слов, Марианна навсегда ушла из его жизни? Он не сможет больше говорить с ней, и даже не увидит по телевизору. А когда он спросит у кого-то, как у нее дела, то в ответ получит: «Наверное, ей там хорошо, на небесах». Рыцарь и императрица не виделись в последние полгода, а до этого он имел возможность только изредка быть у нее на приеме во дворце Ариесов, куда сейчас и направлялся. Ему казалось еще недавно, что величественная фигура Марианны постепенно теряет свое значение для него. Но теперь он чувствовал, что из его души была вырвана огромная часть, на которую он уже давно не хотел обращать внимание.
   Лучше бы я взял свою книгу в дорогу, думал пятый. Но что за книгу? Он не смог вспомнить, что читал перед сном. Название вертелось на языке, но ускользало каждый раз. «Быть может, я вытеснил что-то?» - спросил у себя рыцарь, и вопрос вызвал у него в сознании яркие воспоминания об одном споре с Блистательной.
   Двое прогуливались по саду и разговаривали о человеческой природе. Довольно быстро каждый обозначил свою позицию, и у них начался спор. Бисмарку редко выпадала возможность поговорить о чем-то интересном ему с человеком действительно образованным и интеллектуально развитым, человеком его уровня, и сейчас он мог бы получить массу удовольствия от дискуссии. Но вместо того, чтобы сделать так, он почувствовать нападение на свои воззрения, и стал их яростно защищать.
   - Родившийся только что человек пуст. В его психике, еще примитивной и не знающей саму себя, нет и зачатков культуры. А ты говоришь так, будто в новорожденном, если постараться, можно отыскать  не только архетипы, но и целые понятия, существующие в культуре, - сказал Бисмарк.
   - Ты неверно меня понял. Я говорила о потенциале. Но я понимаю, почему ты так реагируешь. Я утверждаю, что человек целиком и полностью активен в своей деятельности. Ты же пытаешься доказать, что все мы – как подопытные крысы, живущие от одного стимула до другого. Когда я так сформулировала твою точку зрения, ты можешь разглядеть свои рамки? – возразила императрица Марианна.
   - Спасибо большое, ты приравняла мои суждения к точке зрения самого ограниченного из бихевиористов. Я перефразирую, чтобы тебе было не к чему придираться. Культура влияет на нас колоссальным образом, это очевидно. Однако, она заставляет нас развиваться только так, как было бы выгодно одному большому организму. И ты понимаешь, что я говорю про общество. Я согласен, что было бы хорошо реализовать то, что ты предложила. Но это – чистейшая утопия, невозможная априори.
   - Почему же?
   - Дай мне закончить, и тебе станет ясно.
   - А как же? Сам Бисмарк Валдштейн прочитает мне лекцию!
   - Оглянись на историю. Мы далеко не единый организм. Обществ много, от маленьких, вроде племени, до огромных, как наша великая империя. И эти организмы борются за существование друг с другом. В таких условиях невозможно избавиться от навязываемых обществом законов. Эти законы прочным фундаментом ложатся в саму основу нашего взгляда на мир. Мы могли бы удовлетворяться с животными, ты знаешь? Нет никакой разницы. Все, что мы считаем правильным, навязано нам культурой общества, в котором мы живем.
   - Помимо этого общества есть еще коллективное бессознательное человечества, и оно играет немаловажную роль.
   - Марианна, мы не имеем от рождения ничего такого, что можно было бы назвать наследственной памятью. У нас даже инстинкты не развиты.
   - Я думала, что ты любишь традиционный психоанализ.
   - До разумных пределов. Я увлекался им, но не только. Я хочу сказать, что ты была бы права только если бы человек изначально имел бы некий задаток, вроде того же инстинкта, который позволил бы ему получать доступ ко всему опыту человечества. Но его нет. И поэтому нельзя, оставаясь человеком, понять и признать то, что ты предлагаешь.
   - Значит мы будем пассивны? И погубим себя самих, подчиняясь законам какой-то структуры, не имеющей даже сознания?
   - Да, либо так, либо найдутся лидеры, способные вести нас к процветанию.
   - Вот почему ты служишь Священной Британской Империи?
   - Можно и так сказать.
   - Вам с Чарльзом есть о чем поговорить. Но я уверяю тебя, что вскоре ты поймешь, что коллективное бессознательное – это ключ к новой ступени развития человечества.
   - Или от ящика Пандоры.
   Как и всякий спор двух упрямых людей, этот не привел к консенсусу. Но спустя несколько лет после него, Бисмарк смог на многое взглянуть иначе. Сейчас он понимал многое из того, что пыталась сказать ему Марианна, хоть и не все. Как бы они спорили сейчас? Этого уже никто не узнает.
   За время полета Пятый рыцарь вспомнил многое. Не только время, когда они встречались во дворце, но так же их службу в Кругу. Первый рыцарь, сэр Эрих, наставник Бисмарка, совсем недавно умер от инфаркта. Вспоминать о временах, когда еще были живы одни из самых значительных людей в твоей жизни, занятие не из приятных, сделал вывод пятый рыцарь. Впрочем, смерть сэра Эриха не была для Валдштейна таким ударом, как безвременная кончина Марианны.
   - Оказывается, я не справился с этим. Я все еще люблю ее, теперь мертвую. Я убегал, далеко и без оглядки, от боли. Но лучше бы я эту боль принял, - подумал сэр Валдштейн вслух.
   Пока Бисмарк добирался до дворца, он заметил динамику своего внутреннего состояния. Если в самом начале полета он был на взводе, но не понимал толком, что произошло, то теперь вся тяжесть трагедии свалилась на него и заняла каждый уголок его сознания. Он уже не должен был прилагать усилия, чтобы усидеть на месте, но на смену этой энергии пришло опустошение. Весь мир теперь был окрашен в мрачные тона, и сэру Валдштену хотелось соответствовать этой атмосфере.

   Вскоре рыцарь прибыл в аэропорт, а оттуда его быстро довезли до дворца. Встретить Пятого никто не вышел, и он прошел в приоткрытую парадную дверь. Перед самим дворцом и внутри него ходили люди в униформе полиции и спец служб, работая слаженно и организованно. Однако никто не потрудился убрать с лестницы лужи крови. Каждую из них Бисмарк старался обойти, но не только потому, что не хотел испачкать подошвы ботинок или испортить криминалистам что-то. Он чувствовал, что на этой лестнице есть часть Марианны, и не хотел к ней прикасаться. Одного вида было достаточно, чтобы развеять все надежды пятого на то, что происходящее – самый дурной из известных ему снов.
   - Сэр Валдштейн! – послышался голос капитана Готтвальда.
   - Где тело? – спросил тихо Бисмарк.
   - Его высочество принц Шнайзель прибыл так быстро, как только смог, и позаботился о том, чтобы тело леди Марианны было со всеми почестями перемещено в другое место для подготовки к похоронам.
   - Кто отвечал за охрану дворца?
   - Ее высочество Корнелия.
   - Где она сейчас?
   Вопрос рыцаря звучал так, будто Корнелия больше не является принцессой, и он намерен совершить над ней суд. От такого тона Джеремия на секунду опешил, но вскоре ответил рыцарю.
   Бисмарк поднялся по лестнице и направился в покои принцессы. С каждым шагом ему все больше хотелось нарушить все мыслимые нормы и порядки, и призвать к ответу эту девочку как простого солдата.
   - Ваше высочество, - выдавил из себя рыцарь, входя в комнату. Возле большой и помпезной кровати с балдахином, обняв колени, сидела на полу принцесса Корнелия. – Примите мои глубочайшие соболезнования.
   - Я не помню, чтобы просила Вас войти, сэр Валдштейн, - всхлипнув, ответила девушка, стараясь говорить твердо.
   - Если вам требуется время, чтобы привести себя в порядок, я подожду. Обо всем, что произошло, я должен доложить лично его высочеству Чарльзу зи Британия, и сейчас я здесь для того, чтобы узнать причину, по которой охрана леди Марианны не остановила террористов.
   Бисмарк призовет ее к ответу, пусть и солгав про свои обязанности. Он заставит ее в полной мере осознать, к чему все это привело. Стоя перед девочкой с заплаканным лицом, рыцарь чувствовал лишь желание наградить ее еще большей болью в уплату за содеянное.