Канон Мальдини сидел на полу, прислонившись к стене, и с отвращением разглядывал то, что еще недавно было его аккуратным маникюром. Теперь бледно-розовый лак облез, кровь покойного японца запеклась под ногтями каемкой и никак не вычищалась до конца, что бесило Канона гораздо больше, чем стоило бы. Это означало, что дело не в грязных ногтях и мятой одежде, а в том, что у него сдают нервы. Как долго он сидит здесь в полной изоляции? Канону казалось, что не меньше двух суток, но уверенности не было - в какой-то момент он задремал и совсем потерялся во времени.

Первые часы одиночного заключения прошли для него в тревожном ожидании, на смену схлынувшему адреналину пришел страх. Канон боялся, что разъяренный побегом Шнайзеля Зеро плюнет на потенциальную полезность оставшегося заложника и демонстративно казнит его. Боялся пыток, допросов под рефреном и того, что бунтовщики из числа тех, кто попроще, просто изобьют его в память о зарезанных товарищах. Он боялся боли и трезво оценивал свои шансы устоять перед рефреном.
А еще он прекрасно помнил о заинтересовавшей Белого принца странной закономерности, когда люди после встречи с Зеро вдруг начинали совершать неадекватные и самоубийственные поступки, подчас претившие их натуре, и частично утрачивали память. Потерять себя... В каком-то смысле это хуже смерти.
Однако единственное, что ему оставалось, это раз за разом беззвучно повторять, словно мантру - «У меня не было выбора, у меня не было другого выбора».

Но время шло, а ничего не происходило; Канона не расстреляли, не выставили в качестве военнопленного на обмен, на что он тихо надеялся, никто не пришел выспросить у него пару-другую имперских тайн или отомстить за погибших из-за собственного непрофессионализма соратников. И ужас перед немедленной расправой сменился другой тревогой. "Что со Шнайзелем? Достаточно ли было ресурсов в угнанной консервной банке, чтобы доставить его в безопасное место, хватило ли у него сил добраться до помощи?" Поспешность, с которой Мальдини вывезли из Штаба, косвенно указывала на то, что принцу удалось ускользнуть от ОЧР, но дальше начинался информационный вакуум. Расспрашивать приносивших еду охранников Канон даже не пытался. Не из-за сословного высокомерия, а потому что одинаковые каменные выражения их лиц не оставляли ни малейшей надежды на общение. Похоже, на этот раз Зеро доходчиво объяснил своим солдатам, что такое дисциплина.

Канон рассматривал свои руки и обдумывал, какую линию поведения выбрать, когда Зеро вспомнит о нем. Прикинуться бесполезным избалованным фриком, которого Шнайзель держит для коллекции, забиться в инфантильной истерике и предложить выкуп от имени графа Мальдини-старшего? Какая сумма может соблазнить этого человека с закрытым лицом, которому служат за идею, но которому нужны боеприпасы, техника и медикаменты? Или сделать акцент на своей ценности для Британского правящего дома, несомненно, равной целой куче арестованных мятежников? Канон хмыкнул, подумав, что за него-то Чарльз не даст и от мертвого повстанца уши. Увы, за роскошь быть самим собой при ханжеском дворе СБИ приходится платить – рассчитывать Канон Мальдини мог только на Белого принца.

Отредактировано Kanon Maldini (2011-08-02 17:09:16)

Возвращение к реальности оказалось неприятным. Канон дернулся было рефлекторно прижать ладонь к щеке, но руку что-то держало. Он с трудом разлепил веки. Яркий свет безжалостно резанул по сухим глазам, и Мальдини поспешно закрыл их с ощущением, что вместе с веками по глазным яблокам прошелся наждак. Хотелось пить... С жаждой пришла головная боль, тяжелая до тошноты, разламывающая переднюю половину черепа. Усилием воли Канон заставил себя снова открыть глаза. Когда взгляд наконец сфокусировался, он увидел худощавого мужчину в штатском, одетого чисто и неброско, который, по-видимому, обращался к нему. Однако смысл его слов не доходил до затуманенного сознания Канона. «Хватит валять, на курорте»… Лицо мужчины казалось знакомым. И он был европейцем.
Европеец. А не азиат.
- Позвольте представиться: капитан Дональд Джонсон…
… и говорящий на чистейшем британском английском.
«Свои».
Волна облегчения затопила Канона.
- Слава богу! - выдохнул он.
Все закончилось. Он жив, Шнайзель жив, они выпутались из нелепой и жуткой истории, которая могла бы похоронить их обоих. 

Вот только какого черта у него связаны руки? Он повел затекшими плечами, пробуя крепость уз, и с недоумением огляделся. Увиденное ему не понравилось: ни безликое казенное помещение, ни угрюмый персонал, даром, что оба сотрудника в белых халатах выглядели британцами. За эйфорией, поначалу охватившей его, проступило смутное беспокойство. «Шнайзель… Он знает, что я здесь?»  Мальдини, все еще заторможенный, перевел непонимающий взгляд на человека, назвавшегося капитаном Джонсоном, теперь сидевшего напротив него за канцелярским столом. Словно отвечая на вопрос, который Канону пока было не под силу вербализировать, тот сухо сообщил: 
- …Собственно, граф Канон Мальдини, вы арестованы по подозрению в причастности к смерти Его Высочества Принца Шнайзеля.
В первый миг Канон не понял его. Арестован. Причастность к смерти Его высочества. Этот капитан в штатском  почему-то думает, что Канон причастен к смерти одного из принцев. Мысли ворочались вяло, словно туши каких-то неповоротливых животных.  Арестован по подозрению в причастности к смерти Его высочества принца Шнайзеля…
Шнайзель умер?
- Нет! – стон сорвался быстрее, чем он сумел его остановить, потому что невозможно было промолчать, надо было сказать, сделать что угодно, лишь бы заполнить ту пустоту, которая возникла от этих слов. Шнайзель умер. Нестерпимые слова. Заглушить их как угодно, хоть бессмысленным криком… Он наклонился вперед, насколько позволяли скованные руки, зажмурился, до боли закусил губу, чтобы не закричать на самом деле. Невозможно, он не мог умереть, потому что солнце встает на востоке, потому что нет на этой шахматной доске фигур, способных справиться с Белым королем, потому что… Канон несколько раз глубоко вздохнул, чтобы совладать с собой. 
- Как это произошло? – спросил он сдавленным голосом, выпрямившись и пристально глядя в глаза Джонсону.  – Как он… - произнести это оказалось непросто, голос сорвался, - …погиб?

Отредактировано Kanon Maldini (2011-08-10 14:33:01)

Старый мир Канона, одним из столпов которого был Шнайзель, лежал в руинах, а на его месте возник мир абсурда. Невозможно принять то, что Белого принца не стало... Невозможно, хотя бы потому, что никто лучше Канона не знал, что найтмер Шнайзеля благополучно покинул Базу ОЧР. Эта мысль легла на благодатную почву реакции отрицания, и Канон вцепился в нее, заставляя память восстановить малейшие подробности – показатели найтмера на мониторах КП, его стремительное движение по туннелю, заблокированные за ним ворота шлюза. С машиной все было в порядке, рана принца не смертельна, а Зеро бежал. Одно к одному, а то, что творится сейчас – недоразумение… Но равнодушный капитан одной фразой разрушил воздушные замки Канона:
- Его Высочество настигли … спустя пять минут после побега.
Всего пять минут. У него было пять минут свободы, после чего его жизнь была оборвана каким-то парнем, неспособным дать миру ничего, кроме отработанного кислорода, зато пошустрее и получше вооруженным. Все закончилось мгновенно или он страдал? Осознал ли он, что сейчас произойдет? И где при этом были сливки британской армии – вся дюжина самовлюбленных рыцарей Круга? На уроках в школе сидели? У британских спецслужб были сутки вдобавок к этим роковым пяти минутам, но им все равно не хватило времени, чтобы спасти жизнь своему Премьер-министру. Канон с ненавистью посмотрел на Джонсона. Зато теперь представитель этих спецслужб, в чистеньком ладном костюмчике, собирается оценивать - достаточно ли усилий по его авторитетному мнению приложил штабист Канон Мальдини для того, чтобы вызволить своего лучшего друга из рук террориста номер один. А воспользоваться он должен был волшебством, не иначе.

Сюрреалистичность происходящего достигла апогея, когда Канон понял, что глумливое расследование основано на словах зверски избитого японца, который и маму свою приплел бы, лишь бы его оставили в покое. Огги Канаме. Один из лидеров ОЧР, хотя под маской из гематом и кровоподтеков, в которую бугай-садист превратил его лицо, опознать его было непросто. Канона передернуло от смеси ужаса и брезгливой жалости… «Однако если убийца - он, приветствую постигшее его воздаяние». 

- Вот видите, мистер Мальдини …
Несоответствие обращения покоробило Канона. «Меня и титула уже лишили? Быстро…» Он исподлобья злобно уставился на зевающего Джонсона. Ничем не примечательная внешность, тысячи таких в Метрополии, и Канону не доводилось раньше встречаться с начальниками Особого отдела, который курировался Императором лично, однако Джонсон однозначно был ему знаком. В связи с чем-то тревожным… Эта мысль не давала ему покоя, пока и.о. начальника третьего спецподразделения не сообщил о своих истинных интересах:
- …Принц Шнайзель занимался многими делами, которые он держал в тайне от всех. Даже от Императора. И теперь Его Величество хочет все знать...
И тут его осенило: он видел фотографию Дональда Джонсона в докладе о замеченной слежке за Белым принцем. Интерес к делам Шнайзеля у этой организации появился не после его гибели, а гораздо раньше… Канон похолодел. Ситуация была намного серьезнее, чем  изначальные нелепые обвинения, и что хуже всего – он в ней не ориентировался. Действительно ли смерть Шнайзеля – дело рук японцев? Джонсон ведь не уточнил, кто именно настиг принца спустя пять минут после успешного побега. Очень подходящий момент для того, кто хочет избавиться от основного претендента на престол, прикрывшись действиями террористов как ширмой, и при этом обладает доступом к оперативной секретной информации – ведь по идее, Шнайзель должен был сразу связаться с местным Генерал-губернатором. Насколько должен быть влиятелен враг Премьер-министра, чтобы дезинформировать личную разведку Императора или заставить действовать по своей указке? Ответ напрашивался сам собой. Канон почти физически ощутил, как зыбкая трясина британских внутриполитических интриг обступает его. «Спокойно уйти отсюда, ага». Если Чарльз действительно вернулся к мирским делам и, увидев  во втором сыне угрозу, устранил его, то графу Мальдини в этом спектакле отведена роль козла отпущения. Сколько бы секретов своего принца он ни поведал подобно Шехерезаде, рано или поздно истории закончатся, на рассказчицу повесят всех заготовленных собак вроде интервью с Огги Канаме и казнят, чтобы больше сказок не рассказывала. В памяти всплыл давний разговор на открытии казино: «Я хочу увидеть будущее такого человека, как Вы», Шнайзель улыбается, его явно позабавили слова Канона... «Вот и увидел. Какая ирония»…   

Бугай шагнул к Канону и тот, вздрогнув, невольно отшатнулся. Но Джонсон с демонстративным вздохом отозвал своего специалиста. «Пока отозвал». Канон облизнул пересохшие губы. В том, что за Джонсоном не заржавеет выполнить свои угрозы, он не сомневался. Про особый отдел ходили разные слухи, сводившиеся к одному: для этой структуры есть только один закон – слово Императора.
- Итак, граф?
Что ж, оказывается графский титул еще формально при нем, хотя для Джонсона это очевидно не имело значения – привилегий графа Мальдини, некогда надежно защищенного влиянием Второго принца, не стало вместе с их гарантом.
- Если вы сломаете мне челюсть, я ничего не смогу вам рассказать, мистер Джонсон, - глубокомысленно заметил Канон, сделав акцент на обращении и вложив в слово «мистер» побольше яду. Джонсоновское пренебрежение этикетом болезненно задело его, обычно не подверженного снобским чувствам, вероятно, потому что подчеркивало беспомощность его положения. – Любопытно, а показания Хироми вы добывали такими же методами? – медсестру было жалко, вот кто попал между молотом и наковальней. – Могли бы хотя бы в качестве особой благодарности не бить ее по лицу – все же она сделала для спасения вашего Премьер-министра больше, чем вы. Да кто угодно сделал больше, чем вы и ваше подразделение, мистер Джонсон, - «Время, мне нужно потянуть время, чтобы сообразить, что делать дальше. Главное - не молчать. Пока Шехерезада ведет свои дозволенные речи, челюсть ей ломать не будут»… Канон старался говорить ровным тоном, но так, чтобы выглядеть разгневанным и оскорбленным.  Эта игра потребовала от него напряжения всех актерских способностей, потому что на самом деле он был близок к панике. - Обвинять меня в содействии Зеро – верх нелепости. Какие у меня могли быть мотивы? Мой род - старая британская аристократия, в деньгах мы не нуждаемся, мстить принцу мне тоже не за что, его гибель разрушила мою карьеру. Каких действий вы ждали от меня? Я не попытался убить эту девчонку,  Карен, потому что был высок риск не добить ее сразу или получить неуправляемый найтмер, на котором мы расшиблись бы о ближайшее же здание. С Зеро мне тоже не с руки было договариваться о предательстве, хотя бы потому, что он ни словом меня не почтил. Ментально мы тоже не общались. В штабе мятежников мне пришлось остаться не от большого желания сменить сюзерена  и место службы, а потому что кто-то должен был остаться, чтобы открыть шлюз и выпустить найтмер, на котором принц мог бежать. Кстати, как вы узнали, откуда меня вытаскивать? – этот вопрос раньше не приходил Канону в голову, и теперь сорвался с языка скорее, чем он успел подумать, стоит ли его задавать. «И правда, любопытный капитан Джонсон, откуда вы это узнали? А ведь вы охотились за тайнами Шнайзеля задолго до сегодняшнего дня, так не может ли быть, что охота продолжается другими средствами, и о его гибели вы просто лжете мне в лицо?» Надежда, было, вспыхнула в нем с новой силой, но теперь Канон отдавал себе отчет, что это самообман. Если бы Белый принц был жив, его адъютант не оказался бы в руках спецотдела, а Джонсон не вел бы себя так нагло. Канон невольно покосился на гориллообразного Маркуса и сглотнул. Горло пересохло, пить хотелось невыносимо. Но попросить воды у особиста он боялся – мало ли, каких психотропных препаратов можно намешать в воду. «И все же попробовать стоит»…  – Гибель принца Шнайзеля – горе для меня, - сказал он абсолютно искренне. – Пожалуйста, позвольте мне взглянуть на его тело в последний раз.

Отредактировано Kanon Maldini (2011-08-14 14:26:00)

Джонсон казался скучающим, словно происходящее было для него унылой рутиной. Он даже снизошел до ответов, которые оказались такими же формальными и малоинформативными, как и весь его облик, и больше походили на издевку.
- …Относительно же заслуг нашего подразделения: судя по тому, что вы у нас в гостях, а я за этим столом, их оценили выше, чем ваши.
Услышав это, Канон почувствовал, что краснеет, но молча проглотил насмешку Джонсона. Как ни обидно, но в какой-то мере капитан был прав. Особенно, если все подозрения Канона - пустая паранойя. «Пустая ли?»
Тело Шнайзеля уже в Пендрагоне? Вполне правдоподобно. Однако аргумент о сверхъестественных возможностях Канона по сокрытию улик, окажись тот под надзором рядом с телом принца, уже отдавал неприкрытым глумлением. А вот то, что в ответ на его просьбу Джонсон не показал хотя бы парочку снимков с места гибели Шнайзеля, да покровавее, - и вовсе настораживало. Почему капитан предпочитает запугивать и ссылаться на абсурдные причины вместо того, чтобы воспользоваться таким эффективным инструментом психологического давления на свою жертву? Что-то скрывает или просто получает мелочное удовольствие, отказывая тому, кто находится в его власти?
«Черт бы побрал этого Маркуса с его служебным рвением!» Его присутствие лишало Канона остатков душевного равновесия и мешало сосредоточиться, хотя разумом он понимал, что истинная угроза исходит не от этого здоровенного кровожадного типа, а от его невзрачного начальника. Канон посмотрел на Джонсона из-под челки. Что скрывается за этой обманчиво-заурядной внешностью? Знакомство с другими начальниками подразделений Особого отдела подсказывало ему, что из заурядного у капитана Джонсона могут быть только черты лица да фамилия, поэтому маловероятно, что его образ действий продиктован лишь примитивным  желанием унизить противника, вынуждая его просить снова и снова. «Тогда что же хочет скрыть  и.о. командира спецподразделения от адъютанта погибшего принца?»

Джонсон хмурился и Мальдини гадал, носит ли раздражение следователя показной характер или Канон действительно испытывает его терпение. Если Джонсон исповедует старую добрую истину, гласящую, что страх боли страшнее самой боли, то скорее всего у графа Мальдини еще есть фора. Главное, случайно не загнать капитана в угол вопросом, после которого тому не останется ничего, кроме как применить силу. «Например, показав, что не веришь ни единому его слову, а потом окажется, что вместо доказательств смерти Шнайзеля – у него один пшик». Канон лихорадочно соображал как избежать этой ловушки… Увы, в голову приходил лишь один вариант.

- Капитан Джонсон, я пишу гораздо медленнее, чем говорю, и вы можете уйти на пенсию к тому времени, как я закончу писать свои показания, - криво улыбнулся Канон и глубоко вздохнул, словно перед прыжком в ледяную воду. - Я… послушайте, мне… нелегко просить вас, - щеки снова порозовели, и Канон отвел взгляд  в сторону. И правда, нелегко произносить эти слова, долю истины содержащие, после того, как Джонсон продемонстрировал полное равнодушие к его горю. И даже унизительно. Но Мальдини, будучи довольно гибким в вопросах самолюбия, справился с собой и продолжил, запинаясь вполне натурально. – Его высочество значил для меня очень много… Очень, понимаете? Больше, чем… И мне надо… надо знать… страдал ли он перед смертью, надо увидеть его… в последний раз. Хотя бы на фотографии. У вашего ведомства, должно быть, терабайты фото- и видеоматериалов с места… его гибели. Прошу вас, капитан Джонсон, покажите мне хоть один его снимок. Поймите, это очень важно для меня.
«… уж при помощи фотографии мне улики никак не спрятать», - едко вертелось на языке, но Канон благоразумно прикусил его. Он надеялся, что его слова достаточно походили на первый шаг к тому, что Джонсон жеманно назвал «сотрудничеством», чтобы пока обезопасить его от агрессии лейтенанта Маркуса.

Отредактировано Kanon Maldini (2011-08-14 22:56:37)

- Вижу, что вы пережили немало потрясений за такой короткий отрезок времени. Однако я не думаю, что смогу вам начать помогать, прежде чем вы не будете с нами сотрудничать.
Какая прелесть. Капитан Джонсон решил поиграть в «доброго и злого полицейских». Для пущего эффекта ему стоило привлечь на роль доброго полицейского кого-нибудь другого, не себя. Иначе эта игра выглядит немного шизофренично. Однако ни дуболом Маркус, ни аутичный блондин, словно дракон над сокровищами застывший над коллекцией мединструментов, очевидно для этого не подходили. Канон подавил рвущийся наружу истерический смешок, понимая, что начав смеяться, уже не сможет остановиться.

Самое неприятное, что ему очень хотелось повестись на лицемерное участие особиста, хотелось сочувствия, помощи и заботы. Он смертельно устал, у него болит голова и руки онемели  так, что он уже не чувствует их, он переступил через инстинкт самосохранения, чтобы дать шанс Шнайзелю, но его жертва, быть может, оказалась напрасной.
Или даже чудовищно ошибочной.
Канон старался гнать от себя черные мысли, но не мог не думать о доли своей вины в гибели принца. Если бы он не выпустил найтмер из ангара ОЧР, спецназовцы Джонсона могли бы спасти не только его. Не только его одного. И Шнайзель был бы сейчас жив…

«Отлично. Когда не знаешь реальной ситуации, самая удачная идея – поубиваться из-за гипотетической», - одернул себя Канон. Действительно, до сих пор он так и не получил однозначного подтверждения смерти принца. Вместо этого Джонсон начал с ним торговаться. Если можно назвать торговлей те осторожные уклончивые реверансы, которыми они с особистом обменялись. «Сначала фотографии, потом я заговорю – Нееет, сначала ты говори, а слайды потом». Канон почувствовал, что им неудержимо овладевает апатия. Все бесполезно… Этот  менуэт может длиться бесконечно, пока адъютант Второго принца не свихнется от неизвестности или пока Джонсону не надоест.  Возможно, было ошибкой убедить его в том, что эти материалы важны для Канона, потому что теперь у следователя появился дополнительный инструмент шантажа. Но и без этого на стороне Джонсона такой крепкий аргумент как Маркус и полная безнаказанность, обеспеченная почти lettre de cachet от главы Особого отдела.
- Там ничего не говорится о том, что нас кто-то в чем-то ограничивает.Но вместе с тем там нет приказа относительно вашей судьбы. Мне интересно только выполнение последнего пункта данного формуляра. После того, как данный приказ будет выполнен, в государственную юстицию поступят бумаги о вашем полном оправдании.
Да, Джонсон подтвердил, что нелепое и оскорбительное обвинение шито белыми нитками. Однако версию, что Особый отдел просто вежливо с ним попрощается после того, как вызнает у него секреты Премьер-министра, Канон всерьез не рассматривал. Дурная слава Третьего спецподразделения заставляла скорее ожидать, что для достижения собственных целей капитан Джонсон не погнушается никакими средствами – в том числе не поскупится на обещания, которые не собирается выполнять.
- И будет оказана помощь по вашим... личным просьбам.

- Ясно, - бесцветно сказал Канон и уставился в пол.
Итак, карты у него на руках паршивые. «Хуже некуда». Рано или поздно эта троица заставит его заговорить. И не факт, что давление окажется таким, что Канон будет в состоянии выбирать слова. Наверняка светловолосый дракон тоже не случайно приволок сюда свои устрашающие сокровища, хоть в кадре с изуродованным Огги его и не было видно.
Тот, кто начинает разговор, по крайней мере, выбирает тему беседы.
Пусть Джонсон думает, что купил адъютанта Премьер-министра с потрохами.
Канон молчал довольно долго, по-прежнему глядя себе под ноги. Наконец поднял взгляд на Джонсона.
- Какие у меня гарантии? – спросил он отрывисто. – И не могли бы вы… снять с меня наручники? Против лейтенанта Маркуса я эффективен примерно одинаково что в наручниках, что без них. Вам без разницы, а мне удобнее.

Отредактировано Kanon Maldini (2011-08-19 11:28:29)

Канон обернулся, чтобы через плечо наблюдать за действиями Маркуса, но все равно дернулся, когда лейтенант случайно прикоснулся, расстегивая замок наручников. «Вот ирония: этот британский маньяк нервирует меня больше, чем целая база нумерованных самураев». Он с досадой закусил губу и повернулся к Джонсону, растирая запястья, на которых проступили красные полосы от впивавшегося металла.
- Если бы вы были не интересны власти, ваше дело отдали бы в руки Ми-5 или судили бы судом Лордов...
«По тому липовому обвинению, которое вы же и сочинили, капитан Джонсон? Вряд ли,  – язвительно подумал Канон, но перебивать особиста не стал. – Будь я и в самом деле не интересен власти, я сейчас сидел бы дома, в ванне с пеной и с бокалом глинтвейна, а не на жестком стуле перед вами и с приятным во всех отношениях лейтенантом Маркусом за спиной».

Стоило ему показать свою готовность к предательству («к чему ж кокетство, то, чего вы хотите от меня, капитан, называется этим словом») и Джонсон стал просто душкой, казалось, на радостях у доброго полицейского даже случился приступ откровенности. Причем интуитивно Канон понимал, что на этот раз Джонсон действительно говорит правду, как ни странно, об этом свидетельствовал обличительный характер его речи. Или просто манипуляция удалась? Тем не менее, в серой пелене безнадеги, окружавшей Канона, появился просвет. Если сделка с дьяволом и правда сработает, он сможет выйти отсюда и мучительная неизвестность наконец закончится…
«…Быть может, у гроба Шнайзеля», - с тупой болью в сердце подумал Канон. Эта мысль больше не резала его заживо, вызывая яростный протест, как поначалу, теперь она просто лишала его сил и казалась все более реалистичной. Естественной. Кто-то вылетел с базы незадолго до Шнайзеля, Зеро связался с этим кем-то, что оказалось фатальным для Британии. Все логично. При таком раскладе ни Императору, ни прочим недоброжелателям нет дела до графа Мальдини, а Джонсон предельно искренен в своих обещаниях. Дай им, то, что им нужно, и можешь возвращаться в родовое поместье, хоронить там себя под чувством вины и тоской…
- Правда иногда приходится оправдывать откровенных убийц и мерзавцев…
«И предателей. Не так ли, капитан Джонсон? Вы ведь это хотели сказать? Предателей вам доводилось оправдывать или это новый для вас опыт? Вам самому не противно?» Наверное, противно, потому что Джонсон морщится, хотя роль и не требует такой экспрессии.
- …мы обычно оставляем силовую сторону воздействия на те случаи, когда человек не понимает, что нас интересует только то, из-за чего он оказался в руках особого отдела.
Несмотря на декларируемое желание Джонсона избегать силовых воздействий, Маркус по-прежнему стоит за спиной у Канона. Канон затылком чувствует его тяжелое угрожающее присутствие, невольно поеживается и выпрямляет спину, снова напрягая уставшие плечи. Как ни странно, это физическое усилие помогает ему вырваться из плена парализующих волю размышлений.

«Партия еще не завершена». Канону еще нужно провести разговор – словно пройти по камням в ручье - так, чтобы не сказать лишнего и не навредить Шнайзелю, живому или мертвому. Второй принц знал, что находится под серьезным колпаком и подозревал, хоть и бездоказательно, что часть его дел, которые не должны были бы попадать в поле зрения Императора, все же становились тому известны. С выдачи таких-то сомнительных секретов Канон и собирался начать свой извилистый путь.

- …Только от вашей откровенности зависит, кем вам быть в этой истории: свидетелем, имя которого нигде не будет фигурировать, или же обвиняемым по громкому политическому делу, растерявшему здоровье в застенках спецслужб.
- Второй вариант страшно романтичен, - кисло сказал Канон и замолчал, глядя на свои руки,  думая с чего начать, выбирая из множества зол наименьшее. «Воистину, многие знания – многие печали». Образовалась пауза, но это его не беспокоило – в конце концов, немного поколебаться перед тем, как начать продавать своего сюзерена, вполне правдоподобно. Даже фрику. – Капитан, - наконец продолжил он со вздохом. – Вас может ждать разочарование. Во-первых, я владею информацией в меньшей степени, чем вы, видимо, предполагаете. Я не единственный адъютант Его высочества, нас четверо, как вам известно, - без тени сомнения подставил он коллег; их безопасность сейчас была не так важна, как возможность выглядеть убедительнее. Если принц жив, им ничто не угрожает, если нет – то, в общем-то, терять им всем уже нечего… - А Его высочество отличается… отличался, - поправился он. – осторожностью и предусмотрительностью. Так что есть вероятность, что он посвящал меня не во все дела, предпочитая не складывать все яйца в одну корзину. Во-вторых, насколько мне известно, последнее время все его внимание было сконцентрировано на институте Торомо.
Произнося это название, Канон с интересом ожидал реакции Джонсона. Торомо, где благодаря вундеркинду было создано оружие массового поражения F.L.E.I.A., был одной из тех самых ненадежных тайн Шнайзеля эль Британия. Что знает об этом объекте и.о. командира спецподразделения личной разведки Императора и сможет ли адъютант Второго принца понять степень его осведомленности?

Отредактировано Kanon Maldini (2011-08-27 01:09:02)

- …Можете считать, что этот кошмар закончится, как только вы нам расскажете о Торомо.
При этих словах в расширившихся глазах Мальдини вспыхнула радость, и он торопливо опустил голову, сознавая, что выражение лица выдает его чувства. Ни к чему Джонсону видеть эту глупую улыбку, которую едва-едва удалось сдержать. Кто знает, не хватит ли особисту проницательности понять, что эмоции пленника вызваны не столько заманчивой близостью освобождения, сколько надеждой сохранить большую часть чужих тайн, отделавшись малой кровью.
Вот только действительно ли информацию об Институте можно считать таковой? По поведению Джонсона невозможно было прочесть, насколько знакома ему эта тема.
– …Помните, что правдивость и есть залог нашего сотрудничества. Правдивость порождает понимание. Понимание способствует доверию. Доверие неизбежно приводит к сотрудничеству.
«А потом от сотрудничества с вами до конца жизни не отделаешься. С той же неизбежностью»…
Канон понимал, что сейчас ему, как запуганной жертве особистского произвола, следует разразиться длинной и путаной тирадой, по возможности завалив Джонсона лавиной дурацких бесполезных фактов о Торомо, но желание прощупать противника возобладало. Конечно, нет гарантий, что уровень информированности Императора и начальника одного из его спецподразделений совпадает, но все же это шанс хоть немного прояснить - обоснованы ли были подозрения Белого принца.
- Что именно о Торомо вас интересует, капитан? – лаконично спросил он.

Отредактировано Kanon Maldini (2011-08-19 21:38:47)

Только многолетняя привычка к внешней сдержанности удержала Мальдини от раздраженного восклицания. "Всё". Такой предсказуемый и такой пустой ответ. Очевидно, другого от скользкого капитана Джонсона ждать и не приходилось, но Канон все равно был раздосадован этой неудачей, тем более, что возможности повторить попытку уже не оставалось - Джонсон сменил тактику и снова вернулся к угрозам, которые Канон не мог игнорировать, постоянно ощущая гнетущее присутствие лейтенанта Маркуса за спиной. Не имея возможности вычислить, что именно известно особисту, он чувствовал себя слепым канатоходцем, которому придется на ощупь балансировать на узкой грани между правдой и умолчанием. Вопреки своему острому желанию он не мог позволить себе откровенной лжи, рискуя быть на ней пойманным в случае, если капитан Джонсон не только скрытен, но и хорошо осведомлен. В свете этого призыв особиста следовать "путем рассудка" выглядел особенно злой насмешкой. Легко рассуждать о пользе разума, когда у тебя есть хоть какие-то факты для анализа - когда же разум твой блуждает во мраке необоснованных догадок, Путь интуиции становится актуальней.

- ...Итак… что вы хотели нам рассказать?
Канон сложил руки на коленях, сцепил пальцы замком и довольно уныло сообщил:
- Всё - это очень расплывчатый ответ, капитан. Сомневаюсь, что вас заинтересует годовой бюджет Торомо на питание персонала, к примеру, или анекдотичные ситуации, сопровождавшие его строительство. Но давайте попробуем. Институт Торомо - крупное целевое предприятие, созданное несколько лет назад под эгидой принца Шнайзеля эль Британия. Текущие задачи - постройка очередного воздушного транспорта для Его высочества, - назвать проект "Дамокл" чуть ли не рядовым шаттлом - оскорбительное преуменьшение по отношению к летающей крепости, однако это и есть та лукавая полуправда, которой от Канона требует интуиция. Он не солгал - "Дамокл" действительно должен был летать и, предположительно, со Вторым принцем на борту. Если молчаливый Джонсон знает об этом проекте, единственное к чему он сможет придраться, так это к обтекаемости формулировок. Канон бросил быстрый тревожный взгляд на особиста, опасаясь недовольства, и подавил глупое желание обернуться, чтобы взглянуть на невыразительную физиономию Маркуса. Однако и.о. командира спецподразделения  сохранял непроницаемый вид, по-прежнему не позволяя понять расширяет ли рассказ Канона его кругозор или он просто проверяет адъютанта Премьер-министра на правдивость, сверяя его слова со своими сведениями. Канон перевел взгляд на край Джонсоновского стола и продолжил почти без паузы. - А также сборка небольшого количества Фрей, то есть боеголовок "F.L.E.I.A.", которые применялись в Двадцать Третьем Секторе, и проведение их испытаний. Торомо подходящий полигон для этого, поскольку расположен практически на воде, на острове у побережья Камбоджи, - это название на мгновение вернуло Канона туда, в удушливую жару и густые дурманящие запахи джунглей, под стрекотание вентиляторов в бунгало и скандальные крики попугаев, к неумолкающему шепоту волн Сиамского залива, в стерильную прохладу исследовательских лабораторий и огромных залов, туда, куда быть может еще не дошли известия о том, что Белого принца не стало и поэтому там он будто бы еще жив...  Канон стиснул пальцы так, что побелели костяшки, и закончил свои дозволенные речи прежним скучным тоном. - Персонал Института смешанный, ключевые позиции заняты британцами, но среди научных сотрудников есть и нумерованные, и приглашенные специалисты из других стран; низкоуровневый обслуживающий персонал - преимущественно камбоджийцы. В общих чертах это все, - Канон помедлил, сомневаясь, что для возвращения к старой теме момент удачен, но все же добавил: - Капитан, вы ссылались на то, что правдивость и доверие - залог сотрудничества. С этим утверждением не поспоришь. Однако успешное сотрудничество - дорога с двусторонним движением. А в нашей ситуации, как мне кажется, взаимности пока что не наблюдалось. Могу я теперь увидеть ваши материалы с места гибели Его высочества?

Отредактировано Kanon Maldini (2011-08-27 12:10:51)

В первый миг это было как попасть внутрь зацикленного сна, в котором, перебив всех зомби и маньяков с бензопилами, открываешь последнюю дверь в надежде, что все закончилось, но вместо нормальной жизни вновь оказываешься в начале кошмара, и адская карусель раскручивается с незначительными отклонениями заново.
Опять форма ОЧР, которая, казалось, осталась для Канона в прошлом...
Иррациональное ощущение пропало, как только Мальдини опознал в седом Черном Рыцаре Малкольма Террела, предшественника любознательного капитана Джонсона. А рациональное сознание тут же подобрало объяснение его дикому маскараду — вероятно, Террела вернули к оперативной работе и он только что с задания. Странная кадровая перестановка, но возможная, если причиной его скандального увольнения послужила не профессиональная несостоятельность, а что-то другое; нюансов Канон не знал. Даже пиетет Джонсона по отношению к экс-начальнику легко вписывался в эту теорию при условии, что в свое время Террел пользовался уважением среди своих подчиненных. Вот только многообещающая фраза капитана о деталях вызывала неприятное предчувствие. Как оказалось — не напрасно.
- Всегда был уверен, что Его Высочество окажется намного более предусмотрительным, чем о нем было принято думать на нашей прежней работе.
Нашей. Прежней. Работе. Нашей с вами, капитан Джонсон, работе. Которая стала прежней для нас обоих. И это говорит человек в форме ОЧР. Вот черт!
Это просто не укладывалось в голове, и Канон с нескрываемым изумлением уставился сначала на бывшего полковника, потом перевел растерянный взгляд на капитана. «И ты, Джонсон...» Если измена выдворенного со службы Террела как-то поддавалась логическому объяснению, то причины, сподвигшие на предательство без пяти минут начальника близкой к Императору структуры, вызывали недоумение. Чем же лидер японского сопротивления смог привлечь на свою сторону особиста? Как минимум еще двое из спецподразделения — блондин с сокровищами и Маркус — потеряны для СБИ. Если эти двое вообще когда-либо имели отношение к Императорской разведке, а не просто пришли в белых халатах с улицы, чтобы разыграть редкостного кретина графа Мальдини.
- Понимаете свое положение?
О да, теперь-то Канон начал понимать свое положение гораздо лучше: он по-прежнему в руках Зеро, а стремительный штурм ОЧР-ского гнезда псевдобританским спецназом, и освобождение, и оскорбительные обвинения и угрозы, и обезображенная физиономия Огги Канаме — все было талантливым розыгрышем. Театром одного доверчивого зрителя.
Таким идиотом Канону нечасто случалось себя ощущать, но при этом он не мог не отдать должное коварному уму, породившему эту инсценировку. Любопытно, которому из руководителей спецподразделения принадлежала идея – бывшему или нынешнему?
Душераздирающая ирония была в том, что постановщикам и актерам даже не пришлось тратиться на убедительный сценарий, паранойя графа Мальдини посодействовала тому, чтобы он утопил себя сам. В свете смены особистами хозяина выданная им информация о расположении и деятельности Института уже не выглядела так безобидно, а фраза Террела «… вы очень хорошо постарались, помогая нам» зазвучала еще гнуснее. «Однако рассказать о Торомо – это еще цветочки, а вот сходу вообразить, что именно Император причастен к гибели своего сына – вот где настоящая измена. Кажется, я узнал о себе кое-что новое»...

Оставалась неясной цель демонстрации Террелом своего нового статуса, очевидно, лишившая Канона надежды на свободу, но экс-полковник с неприятной улыбочкой быстро прояснил ситуацию:
- Я предлагаю Вам сотрудничать.
И Джонсон тут же подпел в унисон:
- …У нас есть видеозапись факта того, что вы даете показания о стратегически важном объекте врагам Британии.
Шантаж. Предсказуемо. Что ж, место работы не могло не наложить характерный отпечаток на методы этих двоих. Однако Канон не успел съязвить на эту тему, потому что Джонсон добавил:
- Не думаю, что Его Высочество Шнайзель оценит это…
Канон подавился своей остротой. Слово «оценит», сказанное не в сослагательном наклонении, могло быть просто фигурой речи, но Террел устранил все сомнения:
- Да-да, граф…
Канон подался вперед, судорожно вдохнув и не смея перевести дыхание, глядя в холодные глаза бывшего полковника.
- Его Высочество на самом деле жив.
Мучительное напряжение, существовавшее на границе сознания Канона с того момента, как он услышал о смерти Шнайзеля, вдруг исчезло, словно внутри лопнула невидимая пружина. «Жив». Почему-то он сразу поверил, как будто наконец сложилась головоломка, в которой раньше недоставало нужной детали. Он не ощутил острой радости или эйфории, только странное опустошение. Освобождение. Определенность. Жив.
Эти подонки ради достижения своих целей ловко играли его чувствами, профессионально манипулировали эмоциями, и результат этих игр был настолько для них очевиден, что вызвал лишь мимолетное удовлетворение. И скуку. Вид Террела красноречиво говорил об этом. Канон почувствовал, как его охватывает холодное бешенство, кулаки сами собой сжались с такой силой, что ногти впились в ладони.
- Грязные методы,  - прошипел он, резко откинувшись на металлическую спинку стула и глядя в равнодушное лицо Террела сузившимися глазами, не видя его толком из-за пелены ненависти, застившей взгляд, и не в силах внятно произнести больше ни слова.
Острая боль в ладонях слегка отрезвила его. Потребовалось время, чтобы он смог разжать сведенные судорогой пальцы, но после этого его голос уже звучал достаточно ровно, когда он повернулся к Джонсону:
- Мистер Джонсон, вас в детстве не научили, что лгать не хорошо?..
Эта сцена удостоилась всего лишь зевка от Малкольма Террела. Увидев такую реакцию минутой ранее, Канон, возможно, сделал бы какую-то глупость, к примеру, попытался бы вскочить и влепить пощечину бывшему начальнику спецподразделения - что угодно, чтобы стереть это скучающее выражение с его лица. Но сейчас он достаточно владел собой, чтобы помнить о бдительном Маркусе за спиной. Несмотря на то, что видео-зверства спецназовца оказались фальшивкой, менее опасным тот не стал.

Канон поднял голову, глядя на подошедшего Террела снизу вверх.
- Итак, мистер Мальдини… Я могу забыть о том, что вы предали Британию… Вы вызываете у меня сочувствие, потому, что вы дали эти показания офицеру особого отдела, а не мне.
«Какой широкий жест - забыть то, что я сделал вашими стараниями… Не стоит с таким пренебрежением относиться к своим достижениям. Крокодиловы слезы это называется, а не сочувствие», - язвительно подумал Канон, но промолчал. Очень унизительно сознавать, что ты оказался марионеткой в руках опытного кукловода. Узнала ли Хироми, какая роль была ей отведена в партии Белого гроссмейстера? А ведь он сдал и девчонку, хотя намеревался выгораживать ее до последнего.
– Работайте на меня, граф. И тогда вы обязательно увидите принца Шнайзеля. И сохраните свою драгоценную жизнь.
Слова Террела вызывали сильнейшее ощущение дежа вю. «…Можете считать, что этот кошмар закончится, как только вы нам расскажете о Торомо… Расскажите все, что знаете и можете считать себя свободной личностью...» Канон улыбнулся милой светской улыбкой:
- Оказаться в одной связке с бывшим полковником, которого с позором выставили со службы, с его подчиненными-изменниками и небольшой бандой нумерованных? Соблазнительное предложение, мистер Террел. Мне надо подумать... - говоря это, он внимательно наблюдал за выражением лица Террела. - Какие у вас доказательства, что вы не лжете о Его высочестве и на этот раз? Разумеется, помимо вашего слова, которое вряд ли стоит больше легковесных слов мистера Джонсона. И что вы на самом деле сделали с беднягой медсестрой?

Отредактировано Kanon Maldini (2011-09-06 21:59:32)